Продолжение >>

Глава 1

Ибижара

“...Он слышал и другие звуки: кто-то говорил совсем рядом с ним. Неясные тени кружили вокруг него в бесконечном хороводе. Почему эти фигуры облачены в белые одежды? Видимо, решил Лэнгдон, он либо в раю, либо в сумасшедшем доме. Поскольку горло сильно болело (ему казалось, что его обожгли огнём), он решил, что это всё же не небеса.”

                 (Дэн Браун, ”Ангелы и демоны”,глава 127)

     Встать, сука! Олег ощутил пинок под рёбра, попытался подняться, но сумел только приподнять голову. Силы снова покинули его. Воспалённое сознание ещё фиксировало удары, но вскоре выключилось, и он  провалился в спасительную липкую мглу. Но избавление это длилось не долго. Мутная, желтовато-серая  лужица на бетонном полу коридора, коснувшись щеки, привела в чувство прохладой и вонью. Его уже никто не пинал. Сорвав злобу и порезвившись, санитары не спеша прогуливались в другой конец коридора. Эти здоровенные, неотёсанные мужики в грязных, но бывших когда-то белыми халатах, из поля зрения Олега исчезли. При температуре под сорок и жуткой     боли в переставших слушаться нижних конечностях, не очень-то вглядываешься в даль. Да и вряд ли бы  эти “медики” вернулись продолжить издевательства, даже если бы увидели, что “больной” пришёл в себя: стоит ли утруждаться, когда случаев почесать кулаки,  за смену предоставится множество? Собрав воедино  все, что остались после экзекуции, силы, волю и мужество, он продолжил нелёгкий путь к казавшемуся  спасительным бачку с водой. Со стороны это напоминало передвижение амфисбены: неуклюжий мешок, неудачная попытка Бога создать змею, продвигающийся вперёд, вытягиваясь и подтаскивая отставшую часть тела. В детстве он кормил эту тварь в “живом уголке” станции юных натуралистов. Там её называли ибижара, на языке тех мест, откуда прибыла эта полузмея-получервяк. Уж потом, влезши в книги, узнал, что она, вообще-то, амфисбена. Все брезговали дотронуться до иноземной уродины – современницы доисторических ящеров. Она медленно подыхала в  террариуме, не прикасаясь к пище. Тогда, вычитав в книге что нужно делать, чтобы стимулировать аппетит у чудища, он пинцетом насильно затолкал в ибижарину пасть мелко нарезанные кусочки вареного мяса. Процесс пищеварения был запущен, и амфисбена спасена. Теперь он  был как бы на её месте – пришелец из  другого мира, может параллельного, может потустороннего, но только не  этого. Вот он также ползёт по террариуму, по мокрому и вонючему его дну, то превозмогая боль, то проваливаясь куда-то, и снова, придя в сознание, подтягивает вслед за туловищем полуотнявшиеся ноги, сантиметр за сантиметром приближаясь к бачку с водой. Только нет у него в этом мире куратора, который позаботится и поможет.

Ибижаре в этом смысле повезло больше.
   Вчера ему вкатили дозу сульфазина: через какое-то время отнялась левая нога и тело бросило в жар. Лица “врачей”, мучавших его, стали расплываться, но голоса он слышал отчётливо. Голоса были с эхом, как из глубины колодца. Будто зачем-то всё, что слышится, пропускают через гигантский ревербератор, и объёмный, с каким-то угрожающе-загадочным эхом звук окутывал Олега, доминируя над всем, и затем растворялся где-то в глубине сознания. Он не хотел слышать, что они там  говорят, но сознание управляло человеком. А как хорошо было бы наоборот: отрешиться от всего и… будь что будет. Но сознание не уходило. Он понял, что наверняка умрёт, если этот жар и боль не прекратятся.

На мучителей своих он смотрел как на данность – и  никуда-то то от них не деться, это так испокон веков тянется: есть палачи и есть жертвы. И палачам  вечно причинять страдания, а жертвам в тех страданиях умирать. И лишь изредка выживают жертвы, превозмогая нечеловеческие муки, и тогда…! Олег на мгновение даже перестал чувствовать ломящую боль, жуткими приступами штурмующую тело от ягодицы и до ступни, а оттуда, охватывая туловище, ударяющую в мозг мощной пульсацией. И тогда…! Тогда, возможно, жертва и палач поменяются местами. Что он сделает с этим полковником-паралитиком?! Может, вывернет ему руку, да так, чтобы и эта не действовала  у главного военного садиста. Так, чтобы не смог он писать свои назначенья. Пить! Так хочется пить! А нет, он просто убьёт этого полковника, а ещё всех его подчинённых. Эти, рангом пониже, а гады - не меньшие. 

Одутловатое подёргивающееся лицо его главного   нынешнего врага склонилось над кроватью, близоруко рассматривая корчащегося в муках юношу.

– Пить!

– Нельзя тебе пить, сынок, – и не оборачиваясь к сопровождавшим его майору медицинской службы, женщине в погонах капитана, и державшимся на пару шагов сзади санитарам и медбрату, – сделать ему инъекцию на вторую ногу. – И снова, с плохо скрываемым удовольствием на подёргивающемся лице, глядя на покрывшийся крупными каплями пота лоб Олега, – Надо, надо, сынок.

Подрагивающая одутловатая физиономия стала      отдаляться и вскоре исчезла, слившись с потолком.  Олег в полусознательном состоянии почувствовал, как чьи-то грубые сильные руки толчком перевернули его на живот, как игла вонзилась в правую ягодицу, и… провалился во что-то тёмное, приглушённо звучащее монотонным мелким зуммером где-то не то сзади, не то вокруг раскалённой от высокой температуры головы.