|
|
Глава 42 Расставание “Самое
тяжкое разочарование наступило, когда
мы вернулись: мы вернулись в чужой, безразличный мир, нас встретила тайная ненависть и трусость.” (Э.М.Ремарк, “Тени в раю”,
глава 34) Направившийся
было к вершине холма, на полпути стрелок остановился. Жуткая дилемма: воспользоваться шансом изменить эту опостылевшую
жизнь, спуститься в подземный город,
но никогда не увидеть больше любимых детей, жену, родных или остаться в этом
враждебном мире и погубить себя. Забрать
своих с собой в тот, родной ему, но неведомый им мир – означало
погубить их ... В это время начавшаяся на горе паника докатилась и до
того места, где в раздумье стоял стрелок.
Кто-то крикнул, что кратер сужается и, наверное, скоро сузится настолько, что протиснуться в
него будет невозможно. Разве что тем, кто помоложе
да постройнее это может ещё и удастся. Не отстающая от “стрелка” свита застыла в ожидании
гетманского приказа. Всё ещё
раздумывающий стрелок молчал. Паузу прервал барон: – Верный мой оруженосец, видно не судьба сбыться нашим мечтам, – и после недолгого молчания вдруг произнёс, – к Князю, быстро! При
приближении рыцаря и Олега, Майкл спешился и передал повод Панасу. Реально оценив ситуацию, он уже принял решение. – Подойди,
юноша. В наступившей тишине прозвучал взволнованный голос
барона. Фразу, предназначавшуюся Олегу произнесённую, как казалось рыцарю, шёпотом,
услышала вся свита. – Сойди с коня и преклони колено! Олег ступил на землю, и присутствующие удивлённо
переглянулись, у некоторых промелькнула
улыбка: в нарушение всех традиций, повод у оруженосца принял...
рыцарь. – Преклони колено. Это уже Великий Князь обратился к Олегу. Вынув из
ножен старинной работы меч, украшенный великокняжеским гербом, Михал коснулся клинком левого плеча коленопреклонного
воина. – Встань, рыцарь! Олег поднял склонённую голову, и все увидели, каким
счастьем светилось лицо юноши. Это ли не награда за выпавшие на его долю
страдания! И не выдержав гордую позу,
как полагалось бы в столь
торжественный момент, Олег бросился на шею рыцарю. Тот обнял друга и
прослезился. Под одобрительные голоса свиты, новоявленный рыцарь занял подобающее его нынешнему сану место в княжем конвое. Но теперь кавалькада направлялась не к
вершине, а к подножию холма. Когда всеобщая эйфория сменилась паникой, а затем
разочарованием, несостоявшиеся “репатрианты” начали осознавать всю плачевность
своего положения. Мечты о жизни в мире, где закон – Статут Великого
Княжества, а мораль – кодекс рыцарской чести, не сбылись, хоть и казались
реально осуществимыми. Возвращаться обратно не хотелось. Гольшаны,
как магнитом, удерживали странников. Но куда было деться, оставалось только
смириться с тем, что произошло и жить надеждой, что заветная мечта
когда-нибудь всё-таки сбудется. Как внезапное озарение снизошла на Майкла мысль о том, что всё... это, то ли недоразумение, то ли праздник, закончилось. Всё, ещё немного, и свита разъедется кто куда. Народ разойдётся, кто в досаде, кто в недоумении. Не станет Великого Князя, как не стало Великого Княжества, а Михал Гольшанский опять станет Майклом, последним потомком некогда знаменитого рода. |
Михал
глядел на совсем недавно пребывавших в состоянии
счастливого ожидания, а сейчас
поникших и растерянных своих подданных, и мысли, одна печальнее другой,
омрачали и без того невесёлое его настроение. Зачем он здесь? Зачем ему всё это? Эти люди, княжество, замки,
привидения... Горячей молнией полоснуло
по сердцу: – В эту страну меня позвала любовь! Мысленно Майкл корил себя за то, что
позволил себе забыть о главном. Возбуждённый всеобщим ожиданием и эйфорией он
так вошёл в образ властителя, что и на миг не вспомнил о любимой. Теперь у него не было иных
устремлений, как снова встретиться с
главной виновницей его приключений. Народ ещё не торопился расходиться, обалдевший под впечатлением невероятных сегодняшних
событий, когда Майкл развернул коня в сторону замка. Как и прежде, перед ним
расступались, уступая дорогу,
кланялись. Но поклоны были не столь подчёркнуто-подобострастные, как перед
подъёмом, и на лицах у многих читалась растерянность. Свита как-то незаметно поредела, и оказавшись у стен замка, Михал,
к удивлению своему, обнаружил, что остался без сопровождения. Ни залитой
светом галереи, ни величественных угловых башен не было: всё стояло в руинах. – Уж не снилось ли мне всё это или я бредил? – подумал Майкл. Внезапно, знакомый голос заставил его вздрогнуть. – Нет, Михал, всё это было
наяву, было... Фраза эта прозвучала как-то необычно. Впрочем, Майкл
быстро сообразил, в чём дело: он и сам был в
подавленном настроении. Очевидно и
привидения подвержены тем же
человеческим эмоциям. Теперь в голосе возлюбленной не было ни доли сарказма,
не слышалась пугающая трель смеха –
слова прозвучали с тоской и сожалением. Девушка стояла, прислонившись к стене
замка. Рядом в трещину готового
вот-вот выпасть кирпича был вколочен гвоздь, на котором держалась обшарпанная металлическая пластина. Привидение, уловив
взгляд Майкла, подняло глаза на табличку и прочитало вслух: – “Памятник истории и архитектуры... Охраняется
государством”. Это каким, Михал,
твоим? Ты же глава государства нашего, Великий Князь..., – и, совсем вроде не
обрадовавшись этой, то ли шутке, то ли констатации, изменившимся голосом
продолжило, – нет, Михал,
не твоим, не нашим. Ожидаемого Майклом, уже привычного смеха не последовало. Девушка стояла молча, глядя на него тоскливым взглядом. По всему было видно, что она страдает. Это чувство передалось Майклу. Он сделал шаг к любимой и... на мгновение застыл : образ девушки начинал размываться, растворяться в пространстве, тая на глазах. Майкл устремился к ней, успел обнять полуразмытый силуэт, попытался прижаться губами к её губам, но не ощутил знакомого и такого желанного прикосновения. Рука рефлекторно потянулась к гениталиям возлюбленной и... погрузилась в… пустоту. – О мой Бог! – Воскликнул Майкл. В объятиях его никого не было. Откуда-то сверху донеслось: – Я буду приходить к тебе в твоих снах, любимый. – Любимый ..., – повторило затухающее эхо, и это были её
последние слова, которые услышал Майкл. |
