Продолжение >>

Глава 30

Враги у стен города

Где он уже видел это лицо? Милое юное лицо, волосы чуть-чуть не достают до плеч. Широкая прядь  этих шелковистых русых волос закрывает лоб и левую часть лица. Иронично-лукавый и в то же время   такой доверчивый взгляд… С цветом глаз он так и не   разобрался: то ли карие, то ли серо-зеленоватые?  Нет, столько раз возникал перед мысленным взором, то ли когда он спал, то ли когда грезил наяву, этот образ, а цвет глаз не определился, не сконцентрировалось на этом внимание. Девочка это или мальчик? Это лицо было похоже на лицо его жены. Самая впечатляющая фотография в семейном альбоме: милое восточное лицо и чуть раскосый взгляд, устремлённый прямо тебе в душу. В этом же альбоме стрелок  хранил фотографию мальчика лет четырнадцати:  слегка застенчивая улыбка и не по годам пронзительно-проницательный взгляд. Лицо, что виделось во снах, напоминало и одну, и другую фотографии. Но  и у жены и у его юного друга глаза карие, а у появляющегося во сне лица какого цвета глаза? Иногда казалось, что они голубые, иногда серо-зелёные. Такая неопределённость почему-то и тревожила, и мешала поверить в существование этого образа в реальности.  Кто она… или он? В мыслях стрелок называл этот  образ то своей невестой, то… пажом. Стоп! Какая  там невеста?! У него есть жена, причём любимая, та,  что на фотографии. А пажа у него нет, а ощущение  такое, что паж у него был всегда. Но он помнит только то, что всегда при нём находился кто-то из мальчишек. И что, как правило, это были преданные друзья, ради него готовые на многое. Но настоящий  паж готов не на многое, а на… всё! Такого у него не

было никогда, а ощущение что где-то рядом, ну совсем недалеко, находится именно такой… Это была не догадка. Просто и спокойно из раздумий и рассуждений вырисовывалось ясное как истина представление о том, что вон тот, с неопределённого цвета  глазами, и есть  его паж. Тогда где это было? Вот  этого он представить не смог. Точно чувствовал что  было, но когда, где, кто? Старался не думать об этом, но… он, кажется, уже полюбил своего пажа, вернее, тот приходящий образ. Так кто это? Неизвестность   беспокоила, а последнее время снилась покойная мама. Но сны были какими-то странными. Возникало вдруг непонятное  маленькое помещение. Вроде бы и окон там не было. Часть стены и ниша затянуты голубым бархатом, который, спускаясь со стены, почти покрывает не то кровать, не то лежанку из камня. Бархат этот он привёз из дальнего восточного похода. Во сне не мог  вспомнить было ли то путешествие или крестовый поход из его видений, но точно узнавал, не сомневался, что мать украсила ещё при жизни это загадочное и мрачное обиталище. Не понимал зачем она  это сделала, всё в этих снах казалось  странным. Потом, проснувшись, ужасался.

– Да ведь это – могила!

И вспоминал тот кусок бархата. Да никакой это не  трофей из похода на сарацин. Просто когда-то, давно, привёз из Азии чемодан тканей, бывших тогда в дефиците, да так никуда тот кусок и не использовал, и вот на теперь…

Потом опять возникало лицо мальчишки. Стрелок   пытался вглядеться в глаза и те опять казались неопределённого цвета. И он понимал, что не может разобраться и в цвете этих глаз, и в том, кого и что видит, стоит лишь забыться… И что вообще происходит с ним? А галерея, где по стенам развешано оружие? Где она, существует ли в действительности? Он был почти уверен, что существует. Не может быть во сне такой остроты ощущений. Временами он чётко видел дорогу, ведущую к таинственному городу. Он знал, что именно в том городе и расположен большой дом со сводчатым потолком, что галерея  там... и вообще всё, что при встрече так радует душу, находится там.

Однажды сон ему приснился совсем необычный: в надежде снова побывать в оружейной галерее, прикоснуться к рукояти любимой шпаги, которая, он был в этом убеждён, принадлежит ему, а почему-то висит там, на стене, направлялся к городу... Не замечая стрелка, мимо него пронеслись несколько всадников в лёгких, совсем не присущих воинам здешних мест, доспехах. Стрелок, с интересом глядя им вслед, услышал позади себя нарастающий рокот. Оглянулся. В гору по дороге, ведущей к расположенному на  вершине холма городу, двигалось войско. Конные и пешие, облачённые в такие же доспехи, как и проскакавший мимо стрелка авангард, надвигались на его город с неотвратимой угрозой. Стрелок отскочил в  сторону: прямо на него, вот-вот задавят и растопчут, шёл отряд из дюжины человек, неся огромный таран. Его они явно не замечали, или не считали помехою на пути. Теперь стрелок сообразил, что они и не могут его видеть, поскольку явился он сюда из другого  времени, или, как часто приходилось слышать от “знатоков”, измерения. Это позволило ему, стоя в стороне и будучи в безопасности, наблюдать за происходящим. Зрелище было необычным. По крайней мере, он никогда не видел ничего подобного ни во сне, ни... в кино, нигде не читал и никогда не слышал о нашествии такой необычной  рати на эту землю. А  двигающееся мимо войско приближалось к городу.  Авангард был уже под его стенами. И тут раздался   оглушительный грохот, земля вокруг городских укреплений разверзлась и, увлекая  за собой передовые отряды врагов, город исчез с поверхности земли. Основные силы нападавших, не поняв что произошло, с гиканьем и криками бросились к тому месту, где только что были городские стены. На вершине  холма зияло огромное отверстие. Впереди идущие уже находились на его краю, когда подтягивающиеся отряды, спеша не упустить свой кусок добычи и славы, подошли к ним вплотную. А сзади напирало остальное воинство, тесня и сталкивая в кратер товарищей по оружию. Тем временем отверстие на вершине холма стало сужаться: очевидно силы, так необычно распорядившиеся судьбой горожан и незадачливых захватчиков, решили подстраховать результат, дабы никто не вылез на поверхность. Это спасло и  остатки вражеского войска. Потрясённый увиденным, стрелок стоял поодаль дороги. Мимо него, бросив таран, катапульты и прочее осадные приспособления, с ошалелыми глазами спускались с холма несостоявшиеся оккупанты.

После этого он долго не мог придти в себя, настроиться на обычный лад. Всё вспоминался тот, ушедший под землю город. Какое-то нехорошее предчувствие одолевало стрелка, будто с исчезновением города потерял он не просто уверенность в наличии надёжного тыла, куда всегда можно вернуться, укрыться от невзгод и недоразумений, хотя бы и во сне...,  но и в жизни реальной грядёт нечто для него роковое, к чему он не готов вовсе. Он гнал от себя эти   мысли, уговаривая, что всё только сон, только видения, навеянные неурядицами в повседневной его жизни. Вот наладится быт, решатся материальные проблемы и всё будет хорошо, и... будет одна сплошная  реальность. Возможно она, сытая и беспроблемная, и  устроила бы стрелка, ну а пока реальность могла  только наводить на раздумья, совсем не весёлые.

– Теперь, конечно, выгонят, – размышлял стрелок,   возвращаясь с ночного дежурства, – того майора   чуть приступ сердечный не хватил, теперь ход за  ним, с работы, пожалуй, попросят.

Было неловко перед семьёй: денег нет совсем, дом не достроен, снова начнутся проблемы с пропитанием... Да и собака тут была сыта, впервые, в её несчастной  собачьей жизни. Вспомнил перекошенную испугом физиономию проверяющего...

  Усмехнулся, но в то же мгновение стало тоскливо: всем он, выходкой своей с тем, обосравшимся майором, неудобства доставил.

– Вы в какую сторону поедете?

У автобусной остановки, положив ногу на ногу, полуразвалясь и небрежно облокотившись о спинку   скамейки – поза, в какой его привыкли видеть на    страже ворот мясокомбината, сидел Игорь.

– Привет, привратник, я в центр, потом на автостанцию и за город. Ты как это сегодня раньше меня     на остановке оказался? Обычно я тебя здесь не   встречал.

– Так я никогда этим автобусом и не езжу, я с вами  поговорить хотел.

– Ну а на работе не могли поговорить? Подошёл  бы или позвал бы через кого, – стрелок присел рядом, – я слушаю тебя.

– Нет, подойти я не смог бы, потому что на воротах никто не сменит, а просить чтоб позвали... Не хотелось просить никого, да и не хочу, чтоб знали о раз говоре нашем.

– Так никто бы и не узнал, о чём говорили.

– Ну да, а псарь-полковник, тот или сам подслушивает, кто о чём говорит, или подсылает кого-нибудь. А последнее время, так спасу от него нет, беспокойный стал какой-то, подозрительный. Не собираюсь ли я  куда, спрашивал.

– Так о чём ты поговорить хотел?

– Вот об этом и хотел. Я ведь действительно собираюсь, ну не то, чтобы точно собираюсь, но чувствую, что обязательно поеду куда-то, уволюсь с этого   вонючего комбината и поеду.

– Точно вонючего. Меня тоже достал этот тошнотворный запашок. После смены воняет от одежды и от самого, будто с головой в бульон нырял, бр-р-р...

– Вот-вот... я помню, ещё с детских лет ненавидел школьные столовки, когда все выходят оттуда строем и пропахшие супом. А до недавнего времени тех, кто  в общепите кормится, по запаху от волос и одежды  узнавал; бывало в трамвае такой рядом окажется, то на другую площадку пробираться приходилось, а сейчас, после смены в этой вонище, так и обоняние притупилось. Теперь некоторые и от меня самого шарахаются, как я тогда в трамваях.

– Ладно, мы от темы ушли. Так в чём дело и почему ты решил говорить со мной, ты ж меня не знаешь совсем.

– Просто чувствую, что с тобой можно говорить об  этом, уверенность, что ты поймёшь, не расскажешь другим и не будешь смеяться, – Игорь внезапно перешёл на “ты”, – я почему-то тебе доверяю. Мне кажется, что в нас есть что-то общее. Вот и по поводу запахов ты со мной согласен...

– Ну, рассказывай.

– Я сваливаю с мясокомбината, всё, больше не вернусь туда. Но с тобой хотел посоветоваться..., – Игорь на мгновение замялся, потом с решительностью произнёс: Я тебя видел во сне..., – он опять сделал паузу и увидя, что собеседник, никак не отреагировав на такое известие, чуть наклонившись в его сторону и глядя ему в глаза, изображает сплошное внимание, продолжил: Мы поднимались на какую-то гору, кругом полно народу, все одеты по-старинному и мы тоже. И

видел я это так отчётливо, что помню  подробности. А потом этот сон повторялся часто, и в  мельчайших деталях всё совпадало с тем, как увиделось в первый раз... А когда просыпался, то чувствовал, знал, что это как бы и не сон, что мне надо туда, что я должен быть среди тех людей, на той горе...

Игорь снова замолчал. На этот раз стрелок прервал паузу.

– Что там было ещё, что запомнилось?!

– Оружие запомнилось, люди в доспехах, верхом  на конях, среди них запомнился рыцарь в чёрном  плаще, с ним был оруженосец, я таких красивых парней и в кино не видел... Волосы до плеч, на одежде солнце изображено... И разговоры запомнил, все, казалось, взволнованы чем-то, и повсюду слышалось: “Торопиться надо, отверстие сужается, скоро совсем закроется!”

Случаи, когда с ним происходило такое, он мог  пересчитать по пальцам, но на этот раз эти самые  пальцы задрожали, и такая же дрожь прошла по телу стрелка. Внутри всё похолодело. Не проходящее, постоянно сопровождавшее по жизни ожидание чего-то, могущего эту жизнь перевернуть, сменилось жутковатым предчувствием, что пребывание его в этом  мире заканчивается. Он узнал ту гору, из своих собственных снов, из тех видений, о которых не говорил никому. А оказалось что его тайна – и не тайна вовсе, и теперь в его мир вторгаются посторонние, как  вот этот мясокомбинатский “цербер” и везде сующий свой нос собачий полковник! Ощущение реальности того, что рассказал Игорь и почти полностью  совпадавших с его рассказом собственных видений,  нарастало. Теперь стрелок не сомневался как в том  что где-то есть гора с вот-вот закроющимся отверстием, ведущим в подземный город, так и в том, что  ему надо успеть попасть в этот город.

– Так о чём ты хочешь меня спросить?

Стрелок понимал что лукавит, что появись в его  видениях Игорь, он и сам бы попытался установить  контакт с ним в надежде услышать что-то, что объяснило бы происходящее.

– После этих снов я стал приглядываться к тебе.  Какое-то чувство подсказывает мне, что это не просто  сны, даже если ты скажешь что это не так, я всё равно убеждён в существовании той горы и тех людей, что на гору поднимались. И среди них был ты. Я хочу, чтобы ты подсказал, где это находится...

– Игорь, я действительно видел и ту гору, и тех  людей, но..., но во сне. Да, мои сны тоже были как  наяву, то, что ты рассказал, во многом совпадает с  тем, что я видел, но я не знаю, где это происходило. Вернее, допускаю, но не уверен... С того холма, о котором мы говорим сейчас, хорошо был виден замок –  трёхэтажное здание, в окнах витражи, по углам шестигранные башни, вокруг ров, наполненный водой.   Так вот именно такой замок, вернее руины, что от   него остались, можно увидеть в Гольшанах, что на  Гродненщине, недалеко от литовской границы. Я   ведь и сам хотел понять, что бы это всё значило. В справочнике “Архитектурные памятники Беларуси”  нашёл рисунок замка, точь-в-точь совпадающий с   тем, что видел с горы. Ну, а на снимке, в том же  справочнике, это уже груды кирпича, да и только...,  замок большей частью разрушен. Возможно, что    именно туда нам и надо...

Лицо Игоря оживилось, в глазах появился азарт, весь как-то встрепенувшись, произнёс, почти вскрикнул:

– Точно! Всё совпадает! Я запомнил герб на плаще рыцаря: Погоня, трубы, кентавр какой-то..., корона над щитом... Потом поспрашивал тех, кто в геральдике сведущ, говорят что герб, о котором я рассказал им, принадлежит роду князей Гольшанских. Получили они его на Городельском съезде за участие в Грюнвальдской битве. Всё совпадает. Ты поедешь  в Гольшаны?

– Мне нужно кое-какие дела тут закончить. Закончу и поеду...

– Я уже хочу туда, давай поедем вместе.

– Говорю же, дела закончить надо...

– Ладно, только не говори никому о нашем разговоре. Может, и встретимся ещё...

К остановке приближался автобус.

– Может.

Стрелок протянул Игорю руку. Рукопожатие затянулось. Какое-то время они пристально смотрели  один другому в глаза. Глядя в заднее окно, стрелок  видел недавнего собеседника. Не сдвинувшись с того места, где только что простились, Игорь провожал  взглядом автобус.