|
Глава 3 Михал “Літва! Бацькоўскi
край, ты як здароўе тое: Не цэнім, маючы, а страцім залатое - Шкада, як і красы твае, мой родны краю. Тугою па табе тут вобраз твой ствараю. (Адам Міцкевіч,
“Пан Тадэвуш. Апошні наезд у Літве”) Темно. В некогда одном из оживлённых центров Великого Княжества, а ныне всеми забытом местечке Гольшаны, жизнь шла неторопливо, спокойно, и ничто не могло взбудоражить или хоть
чуть-чуть расшевелить жителей городка. Здесь, на границе с соседней
республикой, а когда-то небольшой составляющей того, Великого, ничего
значительного, собственно, и происходить не могло – слишком уж далеко
местечко от нынешних политических, культурных и прочих центров, от оживлённых
трасс и просто хороших дорог. Несколько оживал городок ближе к лету, когда
начинали появляться там энтузиасты отечественной истории, и падкие на
экзотику столичные интеллигенты или, претендующие на статус таковых,
разношерстные праздношатающиеся, неопределённого рода занятий молодые люди.
Эти, за последние годы ставшие привычными в местечке посетителями, лазили по
разрушенному замку, заглядывали на старую мельницу, а главное – пытались
разгадать тайну, веками витавшую над старинными Гольшанами. Приезжали сюда и потомки древнего княжеского
рода, основавшего местечко и выстроившего тут замок, гостили потомки канцлера
Сапеги. Немало побывало в Гольшанах
представителей знаменитых фамилий, история которых так или иначе связанных с этими местами. Бывало,
приезжали инкогнито, дабы не “светиться” и не вызвать нездоровый ажиотаж
вокруг своих, таких далёких от понимания проживающим вокруг людом, персон. Прибудет такой потомок в вотчину своих знатных предков, побродит по развалинам
родового гнезда, слезу пустит,
прикоснётся к старинным кирпичам с отпечатавшейся на плоскости ладонью
мастера, и уедет, чтоб может никогда больше и не приехать уже сюда, за
три-девять земель от места, где родился, или куда увезли родители ребёнком,
спасая и себя и детей-княжичей от зверствующей взбунтовавшейся черни.
Только и там, вдали от нестабильной, не помнящей истории своей и такой
неведомо-опасной родины, не будет спокойно на душе, чего-то будет не хватать
и опять потянет в это глухое место,
где витают над замком и окрестностями духи далёких предков и легенды о
событиях многовековой давности. И под небом, будь то Парижским или Нью-Йоркским, всё равно будет тревожно на душе и довлеть
над душой будет ощущение тяжести. Будто кто-то держит за что-то, живо отзывающееся на смутные какие-то не то воспоминания, не то
ощущения. Всё это бередит душу, а держит за горло и не даёт вздохнуть с силою
и полной грудью. Может это тоска по корням своим, просто желание быть в этом
мире на своём месте, а может вот оно,
проклятье, по поверью наложенное и на весь род, и на слуг его, и на холопов
его? Как бы там ни было, старинное местечко притягивало к себе люд
специфический, неординарный. В принципе, таких можно с равным успехом представить и
жителями двадцатого столетия, и девятнадцатого, тем более и пятнадцатого и шестнадцатого. Ну, а идя на поводу у тенденции смотреть в будущее и примерять
его на свои плечи, запросто эти люди могли бы сойти и за жителей будущего,
того будущего, о котором мечтательные романтики-новаторы говорят с упоением и
плохо скрываемой досадой, что их-то как раз там и не будет. Хотя зарекаться и
утверждать – дело гибло-неблагодарное,
всё возможно в этом мире, и только ли в этом? Да где та грань? Майкл сейчас как раз об этом и размышлял, лёжа
на диване в своём кабинете и перебирая в памяти странные эпизоды,
произошедшие с ним в разное время и в
разных местах этой, такой уютной и небольшой планеты. Или с тем, кем он бывал
в разное время и, как ему казалось, в разном измерении. В реальности того
загадочного и необычного, с чем периодически приходилось сталкиваться, Майкл
не сомневался. Он уже привык, что в ЕГО мире происходит нечто не
стандартное, то, чего с остальными
людьми из его повседневного окружения
не бывает, или они о том молчат. В
принципе, молчал и Майкл. Да кто бы
его понял, кто бы поверил? В лучшем случае посмеялись бы, в худшем – объявили
бы ненормальным. Чего-чего, а этого он допустить никак не мог. Он, молодой
аристократ, потомок древнего рода и наследник, пусть и разорённого, но
когда-то процветавшего и известного далеко за пределами страны обширного
владения…, и вдруг его объявят сумасшедшим! |
Нет уж, лучше попридержать при себе и мысли свои, и видения, являющиеся во сне с назойливой периодичностью и не дающие сосредоточиться; “вычислить” происходящее явление, а изматывающие психику, изматывающие настолько, что порою Майкл опасался как бы и впрямь не сойти с ума. Видение
появлялось в образе дамы в одеждах, какие носили знатные
властительницы сердец и умов в веке так пятнадцатом-шестнадцатом. Дама
являлась во сне или грезилась в
полумраке кабинета, когда свет лился только от настольной лампы, и засидевшись над бумагами далеко за
полночь, он начинал вдруг испытывать гипнотическую тяжесть и как бы
погружаться в полузабытьё. Тогда
отчётливо слышал голос... не то чтобы незнакомки, незнакомкой это видение
назвать было трудно, поскольку они,
вроде, как и знакомы уже не один десяток лет. Голос звал: “Михал! ты помнишь
меня, Михал?” В эти
мгновения Майкл ничему не удивлялся, Михал – это он, он это просто знал, ощущал нутром своим и
чувствовал, что его тянет к этому
видению. Ему казалось, что жизнь готов бы отдать, чтобы женщина эта оказалась во плоти и рядом. Личная жизнь вроде бы как сложилась, а
что-то тревожило душу, что-то непонятное беспокоило и заставляло думать о той, приходящей во снах и грёзах.
В таких случаях здесь принято
консультироваться у психоанатика. Майкл так и
поступил. Доктор долго беседовал с
молодым человеком, дабы не уронить своё лицо, дал несколько советов, которые Майкл пытался
неукоснительно соблюдать; помогло относительно, на какой-то период, пока пациент был увлечён строгим
соблюдением указаний доктора и ожиданием результата, видение не появлялось,
но вскоре вновь напомнило Майклу, что никакой он не Майкл, а Михал, и любит не ко- го-то там
из века нынешнего и реалий существующих,
а именно эту, являвшуюся ночами даму в старинном наряде. Порою Майклу казалось, что
теперь-то он точно спятил и вскоре перестал делиться
видениями своими и с доктором, и с приятелями. Как-то, после бессонной ночи,
почувствовал, не услышал, а именно почувствовал знакомый голос: – Домой тебе надо, Михал. Куда домой? Дом его здесь, в этих лесистых
горах построен ещё прадедом, от
большевиков успевшим сбежать. О каком
доме говорит это, такое родное и такое назойливое видение? И что вообще
происходит с ним? Майкл задумался, но
от вдруг возникшей резкой головной боли, как будто ему
нанесли удар чем-то тяжёлым, скорчился в невообразимых муках и приткнулся к
подушке дивана, сжимая голову обеими руками. Последующие пару недель он
просидел над сохранившимися книгами из фамильной библиотеки, книгами, которые
вывез старый его предок из покидаемого навсегда имения. Библиотека в доме
была большая, но тех книг было не много: оно и понятно, не до вывоза библиотеки было тогда – ноги бы унести самим. Однако то, что уцелело и
стараниями предка перевезено на новое место, представляло поистине клад для Майкла. Подробно узнал он и об имении
предков, и об обстоятельствах, способствовавших взлёту и падению славного
рода, и многое из того, о чём ни дед с
бабушкой, ни отец с матерью не
посчитали нужным или посчитали опасным рассказать последнему, самому молодому
и, как они считали, самому от того ранимому представителю рода. По писанному выходило,
что над родом их нависло проклятие и проклятие страшное, непреодолимое. Майкл не верил в забобоны и легенды, но это видение? Связано оно коим-то образом
с легендой, в тех книгах описанной, или это
что-то в его голове “сдвинулось” и не даёт ему покоя? А этот голос,
велевший ему быть дома? Неужто она домом зовёт это
маленькое местечко в далёкой стране, откуда его род произошёл, неужто? Майкл
корпел над фолиантами, пытаясь понять истину, но к выводу пришёл, что почему бы ему не съездить туда – на родину далёких
предков? Ездят же люди. Время у него
есть, денег хватает, покоя вот и счастья только не хватает. В столицу страны прибыл с комфортом, а вот в Гольшаны решил добираться на рейсовом автобусе и находиться
там инкогнито, чтобы не испортить себе впечатление от посещения “исторической
родины” коллизиями, сопутствующими пребыванию богатого, да и вообще иностранца
в небогатой и не так часто видящей иноземца, деревне или как там его, этот городок называют, местечком вроде бы. Майкл представил, как ходит он среди родных построек и как проясняется картина его переживаний, и недоговорённости в общении с приходящей в видениях дамой перестают быть загадочными и пугающими, всё становится понятным и простым, и у него больше не будет болеть голова, ни в прямом, ни в переносном смысле. |
